В среду после больницы я... остался в Брянске, разумеется. Сессия, зачеты, истерика вроде прошла, выписали таблеток. После внушения на тему, что не надо психовать из-за учебы, мама поехала домой, уверовав, что дальше будет всё в порядке. Конечно же, я тоже уверовал.
Как вы думаете, пошел ли я в четверг в универ?
Во второй половине четверга истерика набрала новые обороты. Не из-за чего-то, а из-за того, что нервы, как и гитарные струны, затихают не сразу. Последовательно хотелось что-нибудь сломать, на кого-нибудь наорать, выйти на улицу и кого-нибудь избить, выйти на улицу и кого-нибудь убить.
Вместо этого я упорно сидел дома, чтобы ничего не натворить в общественном месте. Организм заорал, что он так не может, и начал требовать ж0сткую обратную связь. Через некоторое время я поймал себя на том, что изо всех сил тру костяшки пальцев об обои, и кожа уже покраснела. Прекращал это безобразие я минут десять. Местами содранная, местами просто стертая кожа в итоге.
Плохело по нарастающей. Вечерком сердце дало такую обратную связь, что контролировать сердцебиение пришлось сознательным волевым усилием. Чтоб не того и не ага.
Где-то к тому моменту уже болела печень.
И где-то к тому моменту Д. под номером два уже послал меня к Д. под номером один. Матерно и с просьбой удалить его номер из телефона и контакт из аськи.
В восемь вечером я звякнул маме. Мобила валялась где-то в доме, она не услышала. Дозвонился я только в десять. К тому моменту я тупо боялся не удержать сердце и сдохнуть. Светлая мысль вызвать скорую, разумеется, в голову так и не закралась. Зачем? Доверие к родне, как вы понимаете, у меня отсутствует. Доверие к маме - "второй свежести". Истерить на людях не умею. Поэтому голос чудесным голосом возник, хоть и тихий, и я сдержанно объяснил, что не очень хорошо себя чувствую и завтра, наверное, в универ не пойду, а опять поеду в больницу.
Примерно в то же время мне попытался дозвониться Д. под номером два. После трех или четырех недозвонов мне пришла смс в одно слово. "Пожалуйста". После чего он позвонил еще раз. Где-то на 6 гудке я неизвестно каким волевым усилием нажал на "принять вызов". Где-то через минуту ко мне более-менее вернулся дар речи. Что-то друг другу сказали. Из информации я вынес с этого разговора, что ему там тоже... не очень хорошо. Умножив на 16, сообразил, что "не очень хорошо" там примерно того же порядка, что у меня сейчас.
Где-то пол одиннадцатого я спросил Д. под номером один, могу ли я ему позвонить. Добавлять "а то боюсь сдохнуть, голос твой не услышав" помешало капитальное волевое усилие и въевшееся в кость воспитание. "Если тебе хуево, это не повод делать плохо другим". Еще включилось упрямство. "Еще чего - сдохнуть. Сердце держу? Держу. Вот и дальше держать буду. А потом пройдет".
Через 12 минут Д. под номером один позвонил сам.
Полегчало сильно и сразу. Голос вернулся в еще большей мере, а потом и совсем. Поболтали минут за двадцать. А потом я вдруг попытался вспомнить, когда я последний раз ел. Запихнув в себя пару кусочков рулета и чашку чая, шлепнулся спать.
Разумеется, мне не дали. Пришла смс от Д. номер два. Примерно следующего содержания: "Скажи, как ты успокаивался, когда тебе было плохо? Надо. Извини, если разбудил".
Выяснилось, что мой метод - держать на волевом то, что сбоит, ему не подходит. Выяснилось, что говорить он не может вообще. Выяснилось, что смс он набирает на ощупь, по памяти. Выяснилось, что его трабл покруче моего с сердцем. Дыхание. Спазм. Воздух не проталкивается. Выяснилось, что он не сможет вызвать скорую, потому что голос отнялся, а если и сможет, то потом не доберется до двери и не сумеет открыть им четыре замка.
В общем, мне еще раз захорошело. В том числе и от осознания, какие чудесные могли приключиться перспективы, если б Д. под номером один не позвонил.